Натуральная история

Именно так объясняется известный термин peep-show. Чаще всего «пип-шоу» обозначает дверной глазок, щель, замочную скважину, которая открывается, когда зритель бросает монету. В щель можно подсмотреть сценки, в большинстве своем пикантного эротического характера. Уверен, что скрытый эротизм, томление вуайериста определяет особую деликатность общения зрителя с новой серией художника Антона Кузнецова «Натуральная история». Серия из 14 картин показывает сценки в интерьерах советских хрущевок. Комнаты словно оставлены прежними хозяевами. Содраны часто обои, отшелушивается краска, вещи сдвинуты хаотично. Новогодняя елка с зажженной гирляндой лежит на полу. Люстры упали на паркет. Старинные чемоданы выстраивают пирамиды. Трофейные головы чучел оленей или лосей странно цепляются за разные предметы нарушенного уюта советской оттепели.

Однако жизнь в этих комнатах малогабаритных квартир продолжается.

Обыватели разных возрастов напоминают героев советских информационных стендов о правилах поведения в гостиничном комплексе. Они нарочито обезличены, лишены индивидуальности, трафаретны. Девочки в неглиже потягиваются на кроватях или играют с собачкой. Немолодая пара стоит возле гигантского чемодана и будто приценивается к покупке апартаментов. Другая пара вальсирует где-то в дверном проеме. Похожий на клерка, современного Акакия Акакиевича, лысоватый дядя в костюме самозабвенно прильнул к замочной скважине.

У него свое пип-шоу.

В каждой картине эмоцию создает какой-то хармсовско-кабаковский абсурд. Банальная картинка постоянно дискредитируется присутствием в ней алогичных, фантастических элементов. Над уборщицей, что возит тряпкой около бюста Ленина на стремянке, почему-то светится нимб («Интерьер с неизвестной святой»). Босоногая женщина в халате стоит на стуле перед гигантской грудой кирпичей, невесть как взявшихся в тесной комнате блочного дома. Сходящиеся в диагональной перспективе стены на нескольких картинах («Caput mortuum») обклеены гигантскими фотообоями с романтическими или передвижническими пейзажами: долы, реки, горы, чащи и дубравы… Эти обои не расширяют пространство, но делают его призрачным, фантасмагоричным.

Тут-то мы нащупываем скрытую пружину гипнотически томительного, даже эротического наслаждения от созерцания образов Антона Кузнецова.

Мизансцены в малогабаритных хрущевках представляют нам руины мечтаний маленьких людей большой страны, которая к этим людям безучастна. Родная природа, елка в огоньках, охотничьи трофеи, танго и чемоданное настроение, соблазн путешествовать, — все это понятные и простодушные чаяния людей, жаждущих свободы в несвободной клаустрофобной стране. Подглядывать за этими неуклюжими руинами грез неловко. И все же приятно.

Сопричастность, живое участие рождаются благодаря качеству самой живописи. В Лондонской национальной галерее в зале малых голландцев XVII века стоит волшебный ящичек. Это пип-шоу голландского мастера Самуэля ван Хоогстратена «Интерьеры голландского дома» (1655–1660). Внутри коробочки перспективные проекции комнат голландского дома в оптическом искажении.

Изображение собирается, если зритель прильнет к одному из двух стеклянных глазков, расположенных по торцам ящика. Тогда получается стереоскопический эффект. Собственно, получение эффекта тактильной иллюзии для глаз, путешествующих по освещенным солнцем интерьерам, было ноу-хау голландской живописи эпохи барокко. Феноменальная разработка перспективных, пространственных решеток и коридоров, дополненная филигранной техникой живописи, световыми, цветовыми нюансами, гарантировала восхищение от участия в процессуальности постепенного движения внутрь драгоценных анфилад.

Можно сказать, что эффект peep-show голландской интерьерной живописи был предвосхищением кинематографического монтажа.

Именно с подобными кодами тонко работает Антон Кузнецов. Он добивается единства колорита охристых тонов, чей благородный строй напоминает ему

и нам тембр звука виолончели. Он создает сеть сложных перспективных коридоров, которые становятся пленительной ловушкой для глаза. Художник и пародирует ювелирные качества живописной субстанции старой школы, и сам влюбляется в них. Влюбляет и нас, зрителей, заставляя сострадать «натуральной истории» бытования оттепельных панелек.

                                                                                                                          Сергей Хачатуров